О «зеленой экономике» на Западе говорят давно. В относительно богатых и благополучных странах ЕС сложились даже узконаправленные партии. Эти «зеленые силы» вышли из некогда массового экологического движения, которое разделилось на два компонента — профессиональные экологисты (НКО) и политические организации. При этом, на мой взгляд, и первые, и вторые реально отчитываются не перед озабоченным обществом, а перед элитарными кругами. Они — помощники в корпоративных битвах.По сути, финансовые элиты США и ЕС оседлали экологическую повестку. Они умеют применить ее против промышленного капитала или массового потребителя. Не является проблемой и повернуть ее против государств, которые не готовы «правильно» проводить «зеленую» политику. Все это означает одно: экологическая повестка в экономике сделана всемирной, и ее никак нельзя игнорировать даже самым консервативным странам.

Запад диктует ужесточение экологических правил. Отчеты Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) показывают: введение более суровых природозащитных норм в богатых странах почти не повлияло на экономические показатели. В связи с этим 27 государств — членов ЕС договорились в декабре 2020 года о сокращении выбросов парниковых газов как минимум на 55% по сравнению с уровнями 1990 года. Срок выполнения плана — 2030 год. Отмечу, целевой показатель стал выше — первоначально он составлял 40%. Учитывая, что решение было принято в год «третьей волны» мирового кризиса, его стоит признать продуманным, а точнее, отражающим неизменность курса.

В России с улыбкой воспринимают фанатизм Греты Тунберг, но все же именно Запад задает новую тенденцию в международных отношениях вокруг экологического вопроса. Сейчас он диктует правила игры, раздавая моральные оценки государствам и правительствам. Игнорировать это сложно, но и принять это — тоже.

Старые правила этой «игры» были таковы: экологические требования можно предъявлять к товарам, произведенным в своей стране, но никак не к импортным. Принципы Всемирной торговой организации (ВТО) не допускали и претензии к социальным или политическим условиям производства товаров в других государствах. Политика должна была существовать вне экономики, насколько это только было возможно на практике. А меры социальной защиты и трудового регулирования считались делом отдельных стран. Другим державам не полагалось указывать кому-то, например, на недопустимость использования детского труда, отсутствия нормированного рабочего времени, низкую ставку оплаты труда, невозможность отпусков или дефицит детских садов. Этот список может быть продолжен, постулат от этого не изменится — посягать на «свободу торговли» с социальной или экологической позиции было нельзя.

Мир жил в этом режиме несколько десятилетий. Он установился по итогам большого экономического кризиса 1973–1982 годов и остался в истории как время глобализации и неолиберализма. Базовыми провозглашались две свободы: движение капиталов и товаров. Именно на них ныне посягают ЕС и США, обвиняя других в грязном производстве или в иных провинностях сугубо на их личный взгляд. Например, компанию, экспортирующую в западные государства значительную массу товаров, могут осудить за несоблюдение гендерного или трансгендерного баланса в кадровой политике. Но пока все же чаще говорят о нарушениях по части СО2.