Андрей Дементьев ушел из Минпромторга, а Сергей Моисеев — из ЧТПЗ ради private equity в российской промышленности. В 2012 году в интерьерах сталинского ампира московского ресторана «Горки» на 1-й Тверской-Ямской улице российские промышленники собрались отпраздновать день рождения гендиректора автомобильной компании «Соллерс» Вадима Швецова. Но вместо того, чтобы наслаждаться праздничными яствами, бывший замминистра промышленности и торговли Андрей Дементьев и бывший финансовый директор группы «Челябинский трубопрокатный завод» (ЧТПЗ) Сергей Моисеев обговаривали детали своего нового бизнеса — друзья решили зарегистрировать фонд прямых инвестиций на Каймановых островах. Моисеев предложил назвать его Unicorn Capital Partners — как-то во время прогулки его детям понравился надувной шар в виде единорога (по-английски unicorn).

В то время оба остались без дела. Моисеев ушел из группы ЧТПЗ, где работал с 2002 года, Дементьев покинул Минпромторг, где проработал почти 15 лет. Дементьев с 1998 года работал в министерстве, в том числе под началом Виктора Христенко, а в 1990-е занимал руководящие должности в Комитете по управлению имуществом Челябинской области и участвовал в приватизации крупнейших металлургических активов региона, Христенко тогда был заместителем главы областной администрации. «Засиделся на службе, — объясняет свой уход Дементьев, — идея фонда возникла довольно давно. Было ощущение, что на рынке существует множество неохваченных вниманием промышленных активов».

В отличие от Дементьева у Моисеева уже был опыт инвестирования, он управлял фондом телекоммуникаций и медиа компании RS Financial в Вене, а позже параллельно с работой в ЧТПЗ управлял карманным фондом основного акционера компании Андрея Комарова 138, находящегося под домашним арестом. Здесь с 2002 по 2010 год Моисеев инвестировал $1,1 млрд, например, в компании «Алнас», «Томск­газпромгеофизика», Ижнефтемаш, ПНТЗ. Самым удачным проектом он называет покупку за $111 млн Челябинского цинкового завода у швейцарского сырьевого трейдера Vitol летом 2003 года. Завод производит 60% российского цинка, тонна которого на момент покупки завода стоила на Лондонской бирже $800. К 2006 году, когда тонна цинка котировалась выше $4000, Челябинский цинковый завод провел IPO в Лондоне — Моисеев продал 30% компании за $300 млн. Через три года 60% компании были проданы за $270 млн УГМК Искандера Махмудова.

По словам Дементьева, переход от работы чиновником к прямым инвестициям дался ему легко. «Министерство было многоотраслевым, поэтому для меня не проблема переключаться между проектами из разных сфер бизнеса, — говорит Дементьев. — Более того, в мои служебные обязанности входил поиск поддержки проблемных предприятий, я советовал предпринимателям обратить внимание на те или иные компании». Теперь он сам принимает советы от бывших коллег по правительству. «Мы ищем нишевые производства, которые имеют долю на своем рынке не менее 50%, — объясняет он. — Например, если линии электропередачи для нас слишком большой бизнес, то производство опор для них или кабеля нам подходит».

К апрелю 2013 года партнеры привлекли в фонд $100 млн, всего планировалось собрать $500 млн, инвесторам обещали минимальную доходность 8% годовых в долларах. Для поиска инвесторов Дементьев и Моисеев объездили крупнейшие зарубежные пенсионные фонды и другие организации, вкладывающие в российские фонды прямых инвестиций.
Партнеры презентовали себя как русских «Петерсона и Шварцмана». Это основатели Blackstone — одной из крупнейших компаний прямых инвестиций в США: Питер Петерсон работал чиновником в администрации президента США Ричарда Никсона, а Стивен Шварцман был банкиром.

«Весной 2014 года мы должны были поехать на подписание соглашений, которые утроили бы деньги в фонде», — рассказывает Дементьев. Но в марте Россия присоединила Крым, после чего зарубежные инвесторы передумали вкладывать в Unicorn. По словам Моисеева, иностранцы объяснили отказ фразой: «Ну вы же все понимаете». Вкладчиками фонда остались десять российских промышленников, каждый из которых вложил по $10 млн. По словам Моисеева, его прежнего руководителя Комарова среди них нет. Дементьев же уверяет, что не привлекал к инвестированию коллег по правительству. Управляющие обязались вложить 10% наравне с другими участниками фонда. Последний раунд для инвесторов закрылся в декабре 2014 года. Первым проектом партнеров весной 2013 года стала покупка за $14,5 млн контрольного пакета «Русской фасадной компании», специализирующейся на производстве светопрозрачных фасадных конструкций, например, для небоскребов. Выручка компании — более 1 млрд рублей. Сейчас фонд приценивается еще к 14 предприятиям. Например, к заводу по производству счетчиков электроэнергии, теплоизоляционной продукции, арматуры для ТЭС и АЭС, к предприятию глубокой деревообработки, текстильному производству.

«Большие перспективы имеет атомная энергетика. Об увеличении инвестиций в этой сфере объявили Индия, Бангладеш, Иран, — говорит Моисеев, — поэтому мы смотрим на производство компонентов, которые в ней задействованы». По его словам, с тремя из них есть договоренность о цене, две сделки фонд планирует закрыть в первом полугодии 2015 года. По мнению партнеров, в России сложилась уникальная ситуация для инвестиций в промышленные активы. «Банки не кредитуют предприятия, а все компании, которые мы рассматриваем, нуждаются в капитале либо для модернизации производства, либо для снижения долга», — объясняет Моисеев. По такому принципу фонд выбирает объекты для инвестирования.

Обширные связи бывшего замминистра помогают в переговорах, ведь со многими владельцами компаний Дементьев знаком лично. Моисеев считает, что конкуренция сейчас низкая в том числе потому, что управлять промышленными предприятиями в России сложно. «Это не интернет-стартапы. Нельзя наладить контакт с менеджментом завода из красивого офиса в Москве или приезжая на него один раз в год, чтобы пройти по ковровой дорожке от самолета до банкета, — уверен управляющий. — Нужно добираться до объекта порой на вертолете и жить рядом с ним». Unicorn ввел жесткий контроль — на заводах присутствуют сотрудники фонда, устанавливаются видеокамеры. Моисеев выучил этот урок во время работы в фонде Комарова. «Мы инвестировали в буровой бизнес, туда было трудно добираться из-за погодных условий, — вспоминает Моисеев. — Мы редко появлялись на объекте и потеряли контроль над ним. Пришлось закрывать сделку с убытками». Комиссия Unicorn за управление — 2% от активов фонда, вознаграждение управляющих — 20% от прибыли. Минимальная сумма инвестиций — $10 млн.