Опубликована информация об инфляционных ожиданиях, выросших в апреле 2019 года,— это заставило Банк России отложить снижение ключевой ставки. Одной из возможных причин неожиданного роста ожиданий стало снижение в первом квартале реальных располагаемых доходов — рост ощущения недоступности определенных товаров при неизменных ценах по крайней мере часть населения России может воспринимать как рост цен.

Банк России опубликовал бюллетень «Инфляционные ожидания и потребительские настроения» за апрель 2019 года, в котором содержится информация, де-факто заставившая совет директоров ЦБ 26 апреля отказаться от повышения ключевой ставки . О неожиданном росте инфляционных ожиданий населения в апреле сообщил в тот же день сам Банк России, но без подробностей. Вчерашняя же публикация подтверждает рост и оценок наблюдаемой инфляции за предыдущие 12 месяцев (с 9,1% в марте до 9,4% в апреле) — и ожидаемого на ближайший год прироста индекса потребительских цен (с 10% в марте до 10,5% в апреле). При этом собственные вычисления Банком России на основе того же опроса фонда «Общественное мнение» (ФОМ) реальных инфляционных ожиданий, коррелирующих с субъективными оценками, напротив, фиксируют их снижение — с 5,7% до 5,5%. Впрочем, это не позволило ЦБ игнорировать данные, свидетельствующие о «незаякоренности» инфляционных ожиданий и даже об увеличении их волатильности весной 2019 года.

В обсуждении аналитиками Банка России причин обеспокоенности населения ценами однозначной версии о причинах происходящего нет. Так, в ЦБ констатируют, что в значительной части случаев респонденты ФОМа отмечали сильный рост цен, по которым данные Росстата демонстрируют стабильность или снижение в феврале-марте — например, на услуги ЖКХ, топливо, некоторые виды продовольствия. Опрос проводился с 1 по 11 апреля, и ЦБ допускает, что какая-то часть эффекта могла быть обусловлена небольшим ослаблением рубля в конце марта — начале апреля, которое, впрочем, в эти даты не выглядело угрожающим и значительным.

Между тем в качестве одной из версий Банк России приводит соображение, которое может быть критически важным для понимания природы изменений потребительских настроений и инфляционных ожиданий (прямо связанных друг с другом): «Возможно… что респонденты транслируют в свои оценки инфляции суждения об уровне цен, а не об их изменении». В этом случае, очевидно, причины достаточно неожиданного повышения инфляционных ожиданий следует искать в динамике доходов домохозяйств в последние месяцы.

С одной стороны, в вышедшем вчера же экономическом обзоре ЦБ (бюллетень «Экономика» за март 2019 года) подтверждение этому найти можно. ЦБ отмечает приостановку в феврале-марте 2019 года прироста реальной заработной платы в годовом измерении как в госсекторе, так и в частных компаниях. Это обусловлено как вряд ли прямо наблюдаемым населением эффектом базы (предвыборный рост зарплат в феврале-марте 2018 года), так и вполне наблюдаемым приростом выше «таргета» ЦБ в 4% индекса потребцен (5,1–5,5%). Последнее неплохо коррелирует с замедлением в первом квартале роста оборота розничной торговли — с 1,9–2% до 1,6% в марте. Эти события происходили на фоне роста спроса домохозяйств, сокращения депозитов населения и роста розничного кредитования. Иными словами, доходы населения росли в январе—марте 2019 года медленнее, чем их расходы, и по крайней мере для части домохозяйств невозможность потребления в ожидаемых объемах, возможно, могла транслироваться в повышенные инфляционные ожидания.

Наконец (этот момент практически не обсуждается в бюллетенях ЦБ), сезонные пики роста доходов населения в конце 2018 года сдвинулись с традиционного декабря на ноябрь. Нельзя исключать, что, столкнувшись с «богатым» Новым годом досрочно, домохозяйства к марту исчерпали «короткие» сбережения — и обнаружили общую дороговизну, которая может восприниматься субъективно как рост цен.

Если эта версия подтвердится, происходящее можно считать «одноразовой» историей, однако трансляция деприваций в потреблении в инфляционные ожидания может стоить ЦБ довольно дорого. С одной стороны, практически по всем показателям инфляционный опрос ФОМа за апрель крайне благоприятен для ЦБ — кроме двух результирующих цифр, он самыми разными способами указывает на будущее снижение инфляционных ожиданий. Однако зависимость их от реальных располагаемых доходов (они за первый квартал 2019 года упали на 2,3%), возможно, будет «давить» на инфляционные ожидания и далее. Причем этот эффект, очевидно, накапливается — расширение потребкредитования, несмотря на усилия ЦБ, может и далее ограничивать (через гипотетический механизм «трансляции деприваций в ценовые ожидания») возможности денежно-кредитной политики Банка России.

Дмитрий Бутрин